Скоморох - Страница 69

Наконец настал момент, когда он мог расслабиться и подумать, чем он, собственно, займется. Славенские княжества ему очень напоминали Россию, вот только раздроблены они. Объединение если и возможно, то лишь силой оружия. Был и иной путь. Кто-то из князей должен начать политику единения, действуя исподволь, это процесс на десятилетия и потребует работы не одного правителя, а и его потомков. Зато он наиболее верный, потому как не поселит в сердцах людей взаимной ненависти. Во всяком случае, так видел Виктор. Прав ли он, его мало волновало, потому как это были размышления на отвлеченные темы. Он не собирался ломиться в княжьи палаты и начинать учить государя жизни и навыкам управления государством. Еще чего, в этом вопросе он дважды два – восемь, валенок, одним словом. Да и не собирался он взваливать на себя ношу мессии, тем паче что для этого у него не то что сил, а ума не хватит. Нужно трезво оценивать свои способности.

С другой стороны, возжелай он этого, появись возможность, поверь ему великий князь – почему бы не помечтать-то? – тогда он заполучит головную боль на всю оставшуюся жизнь. Оно ему надо? Единственное, чего он хотел, это воплощения слов Абдуллы из фильма «Белое солнце пустыни»: «Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно, чтобы достойно встретить старость». Абдуллу он не любил, все же отрицательный персонаж, но вот слова его с детства засели в его голове. Верные слова, правильные.

Можно, конечно, заниматься и постоялым двором. По нынешним временам вполне достойное занятие, а также возможность обеспечить себе безбедную жизнь и обеспеченную старость. Это прежний хозяин все попутал, возжелав большего, а так – вполне приличный достаток. Но вот не лежала у Виктора душа к этому делу, скучно, неинтересно. Ему хотелось творить, наладить какое-нибудь производство. Спасу нет, как хотелось. Раз уж так все сложилось, раз уж ему выпал шанс, раз уж он знает то, до чего тут пока не додумались остальные, то почему нет. Не врал он в том разговоре ни себе, ни воеводе, и вот теперь у него появилась возможность воплотить слова в жизнь. Отказаться? Да с какого перепуга. Он не собирался учить уму-разуму других, просто хотел жить интересно, вот и все.

Итак, встал вопрос, с чего начать. Перво-наперво следовало узнать, как сегодня работают токари и слесари, точнее, последних пока не было. Ничего, с его легкой руки появятся. Наберет учеников целую прорву, тут такое практикуется сплошь и рядом: родители отдают ремесленнику в обучение паренька лет эдак на надцать. Тот уж через пару годков может превзойти мастера, а не моги, ученик – и никаких гвоздей. Приставит к производству, и будут они работать как миленькие, потому как иного-то и не умеют. Так вот, пока нужно просто составить представление об имеющемся здесь. Понять, что можно использовать в осуществлении своих планов, дабы не изобретать велосипед. Хм. А велосипедов пока тут нет.

Начать он решил с посещения воеводы, памятуя слова старика на подворье: дескать, тот может отписать рекомендательное письмо. Надежду вселяло и отношение воеводы ко всему новому, к реформам великого князя, которые он не только поддерживал, но и активно претворял в жизнь. Ну не может такой человек не пойти навстречу тому, кто хочет привнести нечто новое и полезное в жизнь княжества. Во всяком случае, казна от этого точно не потеряет.

Целую неделю пришлось прожить в Звонграде, ежедневно, а то и по нескольку раз в день наведываясь в дом воеводы. Подьячий, зараза, деньгу брал исправно, но вот устроить прием все никак не мог. Наглеть и ломиться к боярину Виктор посчитал неправильным, о том, что их связывало, он на полном серьезе решил позабыть. Не было ничего, и все тут. Когда он таки попал в палаты, то по виду благодетеля понял, что все делает правильно. Видать, его специально мурыжили, вынуждая действовать, а он молчал.

– Здрав будь, батюшка-воевода.

– И ты здравствуй. С чем пожаловал?

– Батюшка-воевода, хочу я ремеслами заняться, устроить у себя на подворье мастерскую токарную.

– То дело доброе. Нынче в Брячиславии всяким ремеслам почет и уважение. – Во как, словно и не было подобного разговора. Ладно, принимаем правила игры.

– Есть у меня задумка, да только знать хочу, какими станками ныне пользуются. Ни тайн не желаю выведывать, ни воровством заниматься, а просто посмотреть – и тому рад буду.

– А я-то тут при чем? Езжай да смотри.

– Дак меня и на порог никто не пустит. А коли письмецо от тебя будет, то мне двери отворятся. Ить не только о своем благе пекусь. Случись – и в твоем воеводстве сладим такую мануфактуру, что все диву даваться станут. Жизни своей не пожалею, а добьюсь. Западники обзавидуются.

– А что будешь делать-то?

– Пока не ведаю, – вздохнув, честно признался Добролюб. – Но то не главное. Главное – это станки, – тут же поспешил вскинуться он. – Ведаю, как сделать, да только если есть то, что может помочь, не хотелось бы попусту время терять…

Одним словом, повторился разговор, что некогда уже состоялся, но Виктор, набравшись терпения, рассыпался бисером и заливался соловьем. Понятно, что это очередной экзамен. Как поведет себя скоморох, может, придут к выводу: «Он слишком много знал». Но вроде все прошло удачно, и на следующий день ему все же вручили письмо, адресованное старинному другу боярина, которого тот просил посодействовать человеку, передавшему письмо, ибо нужен он для воплощения планов, кои на благо княжества Брячиславского пойдут.

С посещением мастеров все прошло просто и буднично. Когда старинный товарищ боярина понял, что Виктор хочет просто посмотреть, как работают местные матера, он пожал плечами и предложил поучаствовать в планируемом объезде мастерских столицы. Как оказалось, боярин Вяткин возглавлял Мануфактурный приказ и ведал всем, что касалось промышленного производства. В княжестве уже действовало два десятка казенных мануфактур и около полусотни частных, две из которых принадлежали иноземцам. Мало, но, как говорится, процесс пошел. Держа руку на пульсе, Вяткин периодически объезжал все предприятия, а приезд человечка от Смолина как раз пришелся в канун такой поездки, отчего не угодить товарищу, тем паче если ему это ничего не стоит ни в прямом, ни в переносном смысле.